Хорхе Луис Борхес:

Сегодня общественную известность преувеличивают. Я уже неоднократно рассказывал вам о том, как наша семья в 1914 году приехала в Швейцарию; и мы, истинные южноамериканцы, спросили, как зовут президента Швейцарской Конфедерации. На нас смотрели с удивлением: никто не знал его имени; правительство действовало успешно и поэтому было безымянным, незримым. А нами руководили правители, фотографии которых можно было увидеть повсюду; они жаждали известности, искали её. Они ездили по стране не только со своими телохранителями и свитой, но и с многочисленными фотографами. Вспомните Плотина; как-нибудь мы поговорим с вами о памятнике Плотину, согласны? Так вот, Плотин говорил, что он — не более чем тень, тень своего архетипа; и его образ — это тень от тени. Многие века спустя эту мысль повторил Паскаль, когда он выдвигал свои возражения против живописи. Он говорил: если мир не восхищает, то почему должен восхищать запечатлённый образ мира? Ведь Паскаль, сам того не зная, повторил мысль Плотина. Но сейчас, кажется, подобные рассуждения никого не интересуют; сейчас если человек не запечатлён на портрете или снимке, то он практически и не существует, верно? Изображения стали более реальными, чем живые люди. Более реальными, чем реальность.